Опубликовано: 09.04.2013

Просмотров: 1267

В ноябре 2008 года, когда кризис уже вошел в свою решающую стадию, правительство утвердило сверхоптимистичную программу «2020» — средние темпы экономического роста до 2020 года прогнозировались на уровне 6,2—6,4% ВВП (притом что в 2001—2008 годы средние темпы роста были около 6,6%). Я предлагал снизить показатель до 4,5%, чтобы не дезориентировать бизнес. «Тучные годы» когда-то должны были закончиться — экономический цикл никто не отменял. Но правительство не захотело умерить ожидания. И первые же четыре года выполнения этой программы дали средний рост всего около 1,1%. А в первом квартале этого года рост составил 1%.

Две недели назад новое правительство одобрило ничуть не менее оптимистичный прогноз социально-экономичного развития уже до 2030 года, предусматривающий ежегодный рост от 3% до 5,4%. Все прошло дежурно, без широкого экспертного и общественного обсуждения. Возможно, причина в том, что разделить этот оптимизм крайне сложно. Из принятого документа следует, что ВВП на душу населения в России к 2030 году по трем сценариям должен вырасти до $38 тыс., $44 тыс. и $52 тыс. соответственно, превзойдя текущие показатели ряда стран G8. При этом производительность труда, составляющая сегодня 40% от производительности труда в США, составит 64%, 75% и 90%. Такие амбиции потребуют роста инвестиций, которые должны увеличиться к концу срока с нынешних 21,4% ВВП до 25%, 26% или 32%.

Неинерционные «инновационный» и «форсированный» сценарии базируются на увеличении эмиссии. Подразумевается, что уже в ближайшие два года ЦБ вернется к кризисной практике массовой выдачи беззалоговых кредитов, а агрегат М2Х даже по среднему сценарию вырастет с 52% ВВП до 82% (в США он равен 86%). Уровень задолженности граждан достигнет по среднему «инновационному» сценарию 54% и 62% — по «форсированному» (58% в Германии). Задолженность нефинансовых предприятий по внутренним и внешним кредитам возрастет с 52% ВВП до 72% по «инновационному» и 94% по «форсированному» сценариям (в Германии 64%). На протяжении всего периода должен сохраняться приток капитала, доходящий до $100 млрд, а по «форсированному» сценарию — после 2020 года даже $300 млрд. При этом ЦБ должен будет накапливать резервы до $40 млрд в год в рамках «инновационного» сценария и до ста — в рамках «форсированного», что говорит о сохранении практики интервенций на рынке и намерении отказаться от таргетирования инфляции. По сути, это та же эмиссия, поскольку ЦБ будет оперировать эмиссионными деньгами.

Если бы ЦБ решился на такую экспансию, эта эмиссия не была бы абсорбирована экономикой, вызвала бы инфляцию, снизила бы стимулы для сбережения, а приток капитала не достиг бы нужных объемов. Остается надеяться, что как независимый от правительства институт ЦБ все-таки не откажется от таргетирования инфляции как более правильной политики.

Достижение показателей монетизации на уровне США или Германии требует приблизительно такого же уровня развития институтов рынка, какой уже достигнут в этих странах. Причем их создание скорее эволюционный процесс: что-то заработает через 3—5 лет, что-то через 10—15, что-то позже. Для инвестиционных целей доверие — это «кредитная история», заработать ее трудно, а потерять легко. Вопросам улучшения инвестиционного климата и развития институтов в прогнозе посвящено 12 страниц из 354, и это самое «узкое» место прогноза. Никакого анализа состояния институтов и причин их недостаточного развития не дано, а именно это должно было бы убедить в реалистичности выкладок.

Принятие программ, превышающих уже заложенные в трехлетнем бюджете ресурсы, говорит об отсутствии у правительства приоритетов и размывании самого программно-целевого принципа управления. В частности, принятая программа развития Дальнего Востока предполагает финансирование, которое только поручено «искать». К сожалению, декларации в прогнозе до 2030 года ничем не подкреплены, и уже через год-два будет ясно, что этот прогноз несбыточен.

Алексей КУДРИН