Сможет ли американская валюта остаться главной резервной в мире

Опубликовано: 07.04.2014

Просмотров: 1481

В свете последних политических и экономических событий весь мир пытается ответить на вопрос, останется ли доллар главной резервной валютой современности.

Важным последствием Второй мировой войны стало появление МВФ и фиксированных курсов ведущих валют (кроме разве что советского рубля — СССР принимал живейшее участие в послевоенном устройстве мира, но с валютой предпочел не связываться). Мировой резервной валютой был только американский доллар — именно по отношению к нему были зафиксированы курсы всех остальных.

 

Фиксированные курсы валют вполне позволяли девальвацию. Если у какой-нибудь страны возникал устойчивый дефицит платежного баланса, МВФ разрешал (и даже рекомендовал) ей снизить курс собственной валюты, мол, это сделает экспорт более выгодным, а импортные товары — более дорогими, и платежный баланс выправится. В этом была определенная логика: в разрушенных войной западноевропейских странах цену местным валютам придавали только резервы американских долларов. МВФ ни в коем случае не должен был позволить потратить все эти резервы на импорт, иначе рухнула бы вся западная экономика и в некоторых странах было бы нечего есть. Естественно, фиксированные курсы с возможностью девальвации побуждали западноевропейцев увлеченно спекулировать долларами. Показательной была история 1957 года, когда спекулянты решили, что из-за Суэцкого кризиса дефицит платежного баланса Великобритании непомерно вырастет и МВФ девальвирует британский фунт, который с 1949 года был зафиксирован на уровне $2,8. Спекулянты принялись покупать доллары из британских золотовалютных резервов — по $300 млн в месяц, надеясь впоследствии выгодно продать их за фунты. Девальвации не произошло только потому, что британские власти посчитали ее признаком краха собственной денежно-валютной политики и вместо девальвации добились кредита МВФ в размере $1,3 млрд. Да и Суэцкий кризис уже закончился.

 

В 1971 году от фиксированных курсов валют вроде бы отказались. США стало обидно: все страны могут использовать девальвацию валют для исправления платежных балансов, а американцы не могут. Потому что одновременная ревальвация всех валют по отношению к доллару, которая означала бы девальвацию американской валюты, правилами МВФ предусмотрена не была. США настояли на переходе к системе плавающих курсов, при которой стоимость валют определял бы валютный рынок, так что доллар мог бы падать точно так же, как британский фунт, французский франк или немецкая марка. Зачем США понадобилась возможность девальвации, было совершенно неясно. Какой-то особой разрухи в стране не наблюдалось, а цену американскому доллару придавали отнюдь не запасы иностранной валюты, так что делать импортные товары непомерно дорогими для американских граждан не было никакой нужды. Заметим, что к тому времени не было необходимости экономить иностранную валюту и у западноевропейских стран: фунты, марки и франки начали цениться сами по себе, а не только как воплощение доллара. Ненависть к дефициту платежного баланса и любовь к девальвации уже выглядели как-то странновато. Однако такова была сила привычки.

 

Более того, сила привычки заставила западные страны тут же ограничить пределы колебаний валют относительно друг друга, чтобы курсы были хоть и плавающими, но одновременно чуть-чуть фиксированными. Им хотелось, чтобы падение курса национальной валюты выглядело как решительный шаг экономической политики, который должен исправить проклятый дефицит платежного баланса, а не как результат безответственных действий спекулянтов на мировом валютном рынке. Однако новая фиксация курсов, известная как Смитсоновское соглашение, вышла довольно плохой и продержалась только в течение 1971—1973 годов (при этом для обуздания спекулянтов пришлось дважды прекращать функционирование мирового валютного рынка).

 

В мае 1973 года президент Ричард Никсон, недовольный тем, что доллар упал ниже установленного в 1971-м предела, собрал в библиотеке Белого дома министров финансов США, Великобритании, Франции и ФРГ, а сам тем временем принял в Овальном кабинете британского премьера Эдварда Хита, французского президента Жоржа Помпиду и немецкого канцлера Вилли Брандта. Канцлер так вспоминал эту встречу: «Мы собрались и решили, что кто-то снова должен контролировать валютный рынок. До этого мы были едва знакомы, но прямо во время встречи возникла взаимная симпатия». После того как в 1975 году к участникам встреч по регулированию валютных курсов присоединились Япония и Италия, а в 1976-м — Канада, они получили название «Группа семи» (G7).

 

Пользуясь личной симпатией, лидеры ведущих индустриальных стран убеждали друг друга в том, что дефициты платежных балансов недопустимы, и решали, какая валюта должна быть девальвирована. Наиболее известным достижением регуляторов валютных курсов является заключенное в сентябре 1985 года так называемое соглашение «Плаза» (по названию гостиницы, где оно было достигнуто). Руководители США, Великобритании, Японии, Франции и ФРГ тогда решили, что курс доллара слишком высок и его нужно опустить. Доллар немедленно упал, потому что спекулянты поняли: участники соглашения не остановятся ни перед какими интервенциями.

 

Надо заметить, что советским гражданам было глубоко наплевать как на фиксированные курсы 1949—1971 годов, так и на взаимную валютную симпатию лидеров ведущих западных стран после 1973-го. Курс доллара на советском черном рынке не был непосредственно связан с событиями на рынке мировом и определялся скорее реальным обесценением советских рублей в условиях товарного дефицита. Правда, совзагранработникам неплохой курс доллара к чеку Внешпосылторга в начале 1980-x годов, еще до соглашения «Плаза» (четыре чека за $1 в 1983-м), туманно объясняли силой доллара на мировом рынке. Однако совзагранработники не слишком в это верили и полагали, что все дело в идиотизме и произволе руководства.

 

Интерес к мировым валютным проблемам появился после 1998 года, когда уже российские граждане разочаровались в фиксированном курсе валют (в данном случае рубля к доллару) и узнали, что в мире кроме доллара существуют и другие валюты: с 1 января 1999 года появился евро, тогда еще безналичный. Евро начал быстро падать. Страны G7 долго не могли решить, хорошо это или плохо. Стихийная девальвация евро должна была по традиции считаться выгодной странам еврозоны, но им было обидно, что изобретенная как конкурент доллару валюта вызывает у спекулянтов такое отвращение. Растущий дефицит платежного баланса США по той же традиции должен был считаться американцами большой проблемой, нуждающейся в немедленном решении, но им нравилось, что доллар столь очевидно бьет конкурента. В феврале 1999 года на встрече министров финансов G7 было решено, что курсы валют ведущих индустриальных стран «должны отражать состояние национальных экономик» (иными словами, повышать или понижать курс с помощью искусственных интервенций нежелательно).

 

Отметим, что даже в этих условиях страны G7 не преминули вмешаться в функционирование валютного рынка. Чтобы евро совсем уж не опозорился, Европейский центробанк совместно с властями США, Японии, Великобритании и Канады осуществил валютную интервенцию в сентябре 2000 года, а в ноябре ее повторил. Правда, евро это не помогло. Помогло ему то, что в 2002-м иностранные инвесторы стали выводить активы из США, полагая, что после «бухгалтерских скандалов» на американских акциях уже много не заработаешь.

 

И тут США внезапно обратили внимание на свой дефицит платежного баланса и на то, что американские промышленники недовольны слишком высоким курсом доллара. Было решено, что доллар слишком крепок по отношению к китайскому юаню. В 2003 году министр финансов США Джон Сноу ездил в Китай и убеждал местные власти отказаться от искусственно низкого фиксированного курса юаня: этот курс делает американские товары слишком дорогими, а китайские — слишком дешевыми. Китайцы не согласились. В китайской официальной прессе было заявлено, что требования США повысить курс валюты отражают «попытки некоторых политиков сделать Китай козлом отпущения и набрать дешевую популярность, но не имеют ничего общего с реальными проблемами Америки».

 

Отметим, что 30 ноября 2001 года в Вашингтоне тогдашний глава американской ФРС Алан Гринспен прочитал на круглом столе, посвященном переходу евро из безналичной в наличную форму, целый доклад, озаглавленный «Евро как международная валюта». Его аргументация вкратце была такова. Любая мировая валюта появляется потому, что она удобна: для обслуживания внешнеторговых сделок не нужно хранить множество валют разных стран в качестве обменного фонда. Выбор какой-либо валюты в качестве мировой происходит сам собой: наибольшая часть сделок ведется именно в этой валюте, и те, кто использует другие валюты, испытывают неудобства при обмене. Именно так после Второй мировой войны мировой валютой стал доллар. «Таким образом, мировая валюта имеет тенденцию быть естественной монополией»,— отметил Гринспен.

 

Евро претендует на то, чтобы стать второй мировой валютой наряду с долларом. Одновременное существование двух мировых валют возможно: например, после Первой мировой войны такими валютами были фунт стерлингов и доллар. Однако это не может продолжаться вечно, в конце концов кто-то должен победить. Победителя определяют не правительства, а великое множество частных предпринимателей по всему миру. Обычно они просто выбирают страну, где лучше всего вести дела, и ее валюта становится мировой. «В XVII и XVIII веках доминировал голландский гульден, в XIX и начале XX века — английский фунт. А сейчас — доллар»,— заявил Гринспен.

 

Почему, едва появившись, евро стал проигрывать, остается вопросом. Казалось бы, в Западной Европе тоже вести дела неплохо, она не слишком отличается в этом отношении от США. Однако важное отличие все-таки есть: в США увольнять работников значительно легче, чем в западноевропейских странах. Между тем технический прогресс требует, чтобы в этом вопросе были развязаны руки, иначе что толку от прогресса? Так что приходится признать, что сейчас заниматься бизнесом, связанным с техническим прогрессом (как раз такой бизнес и обеспечивает развитие современной экономики), в США все-таки лучше, чем в Европе. По поводу курса любой валюты можно сказать только то, что пользуется спросом та, которая доказала свою надежность. В конце концов, никому не нужны деньги, которые в один прекрасный день могут обесцениться, заключил Алан Гринспен.

 

В октябре 2008 года, когда разразился мировой финансовый кризис, тогдашний глава Федерального резервного банка Нью-Йорка Тимоти Гайтнер заявил: «Спрос на доллары, предъявляемый развивающимися странами в сложившихся условиях, является неотложным, непредсказуемым и потенциально огромным». Американская ФРС предложила нескольким центральным банкам развивающихся стран (в том числе Южной Кореи и Сингапура) провести операцию валютного свопа — обменять свои валюты на доллары по фиксированному курсу с обязательством в дальнейшем провести обратный обмен по тому же курсу. Официальной причиной такого предложения было то, что валютный кризис в развивающихся странах в условиях современной глобализации может причинить ущерб экономике США. А Гайтнер объяснил это так: «Привилегия быть мировой валютой влечет за собой некоторые издержки».

 

В последние четыре месяца 2008 года в США пришло иностранных денег на сумму, эквивалентную $0,5 трлн. Все посчитали, что в кризисных условиях именно доллар является единственной надежной валютой, несмотря на то что глобальный кризис начался именно в США и они от него очень пострадали. Развивающиеся страны решили ударными темпами наращивать свои долларовые резервы, и без того огромные. Наконец, в условиях кризиса ФРС провела рекордное смягчение денежной политики, и развивающиеся страны начали скупать доллары для того, чтобы сдерживать рост курса собственных валют. Индия, Индонезия, Доминиканская Республика и Перу обратились к ФРС с просьбой тоже поучаствовать в программе валютного свопа.

 

В условиях продолжения мирового финансового кризиса граждане во всех странах, в том числе в России, заинтересовались, останется ли доллар мировой резервной валютой и не потеснит ли его, скажем, китайский юань. Сторонники сохранения долларом лидерства отмечают, что США являются крупнейшей экономикой в мире и одновременно самой передовой, в том смысле что имеют очень значительный рынок акций, облигаций и производных финансовых инструментов вроде фьючерсов. Сейчас ВВП Китая составляет половину американского и может превзойти его лишь в 2020 году. Однако китайский финансовый рынок в восемь раз меньше и доступ к нему иностранцев крайне ограничен. Задолженность центрального китайского правительства крайне невелика — но это только ухудшает качество финансового рынка, так как на нем недостаточно гособлигаций. Курс китайского юаня к доллару с учетом инфляции с середины 2005 года вырос на 35% — но это только снижает привлекательность китайской валюты для заемщиков. Банки и крупнейшие компании в мире привыкли занимать в долларах, и, когда доллар дешевеет, долги легче отдавать. В период кризисов курс доллара растет — именно поэтому развивающиеся страны хотели бы получать доллары непосредственно от ФРС по фиксированному курсу. Доллар привлекает игроков на финансовом рынке тем, что активы, номинированные в долларах, всегда сохраняют свою стоимость по отношению к долгам, номинированным в долларах.

 

Так что можно считать неслучайным, что из общего оборота мирового валютного рынка в 2013 году на доллары приходилось 43,5%, на евро — 16,7%, на иены −11,5%, на фунт — 11,5%, а на юань — 1,1%. Ведь, как отмечал Алан Гринспен, выбор мировой валюты происходит сам собой.

Сергей МИНАЕВ